|
| Azərbaycanca | На главную | контакты | бизнесменам | спортсменам | психологам | родителям | абитуриентам | студентам |
|
Советуем прочестьСоветы психологаСоветы для худеющихСоветы для вступающих в брак
|
Из истории отечественной психологииМультикультуральное скрещивание и взаимообогащение психологических исканий в различные исторические периоды. (1980)
Одним из аспектов мультикультурального скрещивания является передача психологического опыта или, точнее, влияние психологических взглядов одной культуры на представления о человеке, сформировавшиеся в другой. Процесс этот всегда носит двусторонний и, поскольку мы имеем в виду развитие культур, прогрессивный характер. Когда-то в весьма отдаленном прошлом эти взаимовлияния носили, надо полагать, спорадический характер и, как правило, возникали при непосредственном общении в процессе деятельности. Однако уже в древних культурах шумеров, египтян, ариев, греков, римлян отдельные психологические идеи и представления сложились в систему. Целью нашего исследования является изучение взаимовлияния в рамках некоторых из этих психологических систем, имея в виду при этом ряд конкретных психологических учений. Тут же необходимо отметить, что такая задача исследования не может и не должна заниматься критикой рассматриваемого с какой-либо оценкой его. Целью является лишь исторический анализ взаимообогащения и лишь в этом следует усмотреть особенности методологической позиции, которая требует использования адекватного метода. В порядке введения разберем метод, которым мы будем пользоваться. Первое, что следует выявлять при историко-временном анализе — это факт предшествования. Факт предшествования таит в себе возможность влияния и только возможность, отнюдь не являясь свидетельством самого влияния. Исходя из этого, факт предшествования сходных явлений в разных культурах следует назвать «потенциальным антиципированием». Установление факта «потенциального антиципирования» является только начальным этапом историко-психологического исследования и никак не конечной целью его. Конечной же целью следует считать раскрытие путей такого влияния или воздействия. Там, где эти пути раскрыты достаточно убедительно, следует говорить об «актуальном антиципировании». Пути воздействия могут быть: а) прямыми, если автор сам сообщает о повлиявших на него источниках или он принадлежит данной школе и т.д., и б) эвентуальными, когда возможность воздействия признается весьма вероятной. К числу таких вариантов следует отнести высокую степень: сходства или идентичности антиципирующих и реципиируемых идей, подходов и т. п. В случаях, когда сюда оказываются отнесенными целостные, гармонично и изящно построенные психологические или философско-психологические системы, то неупоминанию антиципирующих идей, особого значения придавать не следует. В определенных случаях «потенциальное антиципирование» никак не может быть поднято до уровня «актуального антиципирования». Следует отметить, что в этих случаях выступает определенная закономерность — «чем более общекультурным представляется психологическое явление, тем меньше возможность поднять антиципированное событие, факт с потенциального уровня на актуальный. В качестве примера можно использовать следующее. В широко известных культурах бытуют мифы, легенды, сказания о любви, на реальное завершение которой, по тем или иным мотивам, наложено табу. Во всех случаях на такую ситуацию личность реагирует самопогружением, аутизацией. На Ближнем Востоке бытовала легенда о Лейли и Меджнупе. Она послужила основой для одноименной поэмы Низами Гянджеви (1141—1209 гг.). С исключительным творческим дарованием гениальный Низами повествует об аутизапни Меджнуна-Гейса, создавая картины разных уровней самопогружения. Несколько позднее, несколько иначе, не повествуя о влюбленных, а выражая свои собственные переживания любви, слагают сонеты о несравненной Лауре Петрарка (1304—1374 гг.) и о Беатриче Данте (1265 — 1321 гг.). Сонеты выражают предел самопогружения. В этом примере налицо «потенциальное антиципирование». Но разве найдется ученый, который сможет доказать «актуальное антиципирование»? Конечно, нет, ибо легенда о Лейли и Меджнупе, описания аутизации в одноименной поэме Низами и воспетая в сонетах любовь Петрарки и Данте совершенно независимы одно от другого и различны по своим мотивам и целям, а историко-временная близость объясняется универсальностью психологии самого чувства любви у человека. Перейдем к рассмотрению главных психологических учений.
1. Психология хинду и западная психологии. Источниками индуистской психологии являются древнейшие священные писания Бхадвадгита и Веды. Бхадвадгита — религиозно-философский памятник древнеиндийского эпоса, возникновение которого относят к IX — VI вв. до н. ». Веды—древнейший памятник индийской литературы конца первой половины 1 тыс. до н. э. Это богатейшие источники о природе человека, включая его психологию. Конспективно излагая основные черты хиндуистской психологии, Ноти Бхатнагар («Хиндупстская и западная психология») на XX Международном психологическом конгрессе подчеркивал, что основной категорией психологии хинду является понятие «Сам». «Сам» охватывает все планы функционирования индивидуума; независим, вечен, реален, регулирует и контролирует как физиологические, так и психологические явления. Мышление хинду отвергает разграничение между произвольным и непроизвольным, между психологическим и физиологическим. Все психологическое, так же как телесное, контролирует «Сам». «Сам» осуществляет контроль над уровнем обмена веществ (метаболизма). «Сам» извечно неизменен, не ограничен временем: и пространством. Согласно хиндуистской психологии, изучение изменчивых явлений может привести к пониманию только изменчивых реальностей, но никак не к «знанию неизменного «Сам». В изменчивом мире поток изменений полон противоречией и опровержений. Феномены, как и вся паша перцепция, обманчивы и вводят в "заблуждение. В «Сам» же этого нет. Свои рассуждения Й. Бхатнагар завершает констатацией того, что основное усилие хиндуистской психологии па протяжении более чем тридцати столетий направлено к знанию «Сам» и к тому, чтобы сделать это знание полезным для мира и спокойствия индивидуума. В изложенном можно отметить, по крайней мере, две недоговоренности, которые, на наш взгляд, весьма существенны для понимания сущности категории «Сам». Извечность и неизменность «Сам» связана с философско-исихологической концепцией перевоплощения, переселения душ и с учением о «карме». Возможно 'наиболее точно (с числовыми выражениями) эта учение дано в джайнизме (С.Рахакришпан. Индийская философия, т. 1. М., 1956), в котором философско-психологическая концепция перевоплощения (переселения души и ее пространственно-временные сроки существования) детально разработана. Срок пребывания души в данном воплощении назван «сроком жизни» и у конкретного человека равен продолжительности его жизни. Со смертью тела душа переходит в такое внетелесное состояние, в котором пребывает неопределенное число лет. Далее происходит переход из одного состояния в другое, пока душа вновь не воплотится в конкретного индивида. Под знаком блуждания от одного воплощения к другому перед темной и безличной-всезнающей и всепоглощающей бездной могильного ложа все грани между «Я», «Сам» и «не-Я>, «не-Сам» стираются. «Ту грудь, что некогда питала его, он сжимает, охваченный страстью. В том ломе, что некогда породило его, он предается наслаждению. Та, что была ему матерью, — снова жена; та, что жена,— снова мать. Так, в круговороте бытия блуждает человек...» (Упанишады). Однако есть предел перемен состояний души—это срок бога. Он исчисляется найютами. 1 найют=19 786 136Х1013 септилион лет, что при переводе па световые годы близко к 5Х1013 световых лет. В порядке любопытства сравним с тем, что по современным астрофизическим данным, самые удаленные космические объекты зарегистрированы на расстоянии не более, чем 2Х1010 световых лет от нашей планеты. Второе—это учение о «карме». Санскритское слово «карма» означает «действие». Карма — незыблемый закон справедливости. Каждое действие во Вселенной есть результат предшествующей причины и, в то же время, причина последующего действия. В рамках хиндуистской космогонии каждая мысль, каждое чувство и поступок идут из прошлого и влияют на будущее. Преимущество хиндуистской психологии Й. Бхатнагар видит втом, что она обеспечивает возможность решений, когда имеются налицо изменения или далеко идущие сдвиги в предметах или явлениях, в то время как информация об этом отсутствует, что не дает возможности выявить причины обычным путем. «Сам» же выявляет и постигает эти причины. Со ссылкой на Мандукыо Унанишад, пафос которой заключается в перенесении центра тяжести с явлений внешнего мира на углубление во внутреннюю жизнь, И. Бхатнагар подчеркивает отличие «пути знания» от «пути действия» и останавливается па четырех состояниях «сам» (см. таблицу). Представляет значительный интерес описание четвертого состояния — состояния «нирвана», обозначающего цель пути освобождения. Канонические произведения так описывают нирвану: «Есть .место, где нет ни земли, ни воды, ни огня, ни воздуха, ии места в пространстве, ни этого мира, ни другого мира, ни обоих вместе, ни солнца, ни лупы. Там нет ни движения, ни возникновения, ни уничтожения. Оно не движется и не стоит,, оно ни на чем не основано. Оно поистине конец страдания. ( Ф.Э. . т.и. М., 1967) С.С. Стивенс (редактор-составитель «Экспериментальной психологии» М., 1960) в статье «Математика, измерения и психофизика» рассматривает нуль как символ незаполненного места. «Древним грекам и римлянам, - пишет он, никогда не проходила в голову простая и в то же премя чрезвычайно плодотворная мысль: обозначить «ничто» при помощи символа». Именно индийцы могли это сделать, потому что у них было понтяие «нирвана», исчерпывающе характеризующее «шунья» (нуль) как самостоятельный класс, наделенный свойствами, отсутствующими у любого другого числа числовой системы. Ограничиваясь изложенным, попытаемся сопоставить основные моменты психологии хинду с некоторыми западными психологическими учениями, совершенно не затрагивая при этом парапсихологию ( см. Таблицу) Каждое из приведенных направлений (психология хинду, психоанализ, эксистенциализм) представляет собой самостоятельную целостную гармоничную систему. Однако при сопоставлении бросается в глаза ряд общих черт и поэтому нельзя не согласится с И. Бхатнагаром в том, что «экзистенциальная школа мышления в немешьшей степени, чем психоаналитическая теория, проявляет признаки глубокого влияния хиндуистской психологии». Если хиндуистская психология полна абстракциями, то развившаяся в ее рамках йога разработана как практическая система. Она нацелена на достижение вершин самоподчинения, просветления и нирваны. Йога изложена Патанджали приблизительно в I веке н.э. или до н.э. Цель системы Патанджали усматривает в «удержении материи мысли от завихрений». В более позднем периоде выделяются три ступени, как цели: 1) «очищение разума от ненужного бремени материальной жизни. При этом имеется в виду чисто психологическая сторона; реальная материалистическая не учитывается - разрешается иметь половые связи и привязанности, иметь имущество без стремления к обогащению; 2) ступень медитации, созерцания, в период которого приобретается власть над всеми аспектами межличностных отношений; 3) ступень - слияние и открытие себя в «САм». Для перехода на каждую следующую ступень должен быть достигнут полный успех в предыдущем. Рассматривая открытие себя в «Сам» как реальную природу человека, неуспех в достижении всех ступеней полностью исключается.
Сходные и идентичные идеи. (материал для эвентуального анализа)
Влияние Запада на Восток сказалось в обогащении экспериментальными методами, в проверке основных характеристик ступеней, достигаемых1 при медитации. К. Р. Уэллес и X. Бенсон дали обзор результатов корреляции физиологических данных с медитацией. Испытуемыми были 36 студентов Гарвардского медицинского центра госпиталя в Бостоне и Калифорнийского университета в Ирвине. Они проходили короткую тренировку по технике «трансцендентальной медитации», развитой йогом Махариши Махеш. Данные включали измерения дыхания, систолического и диастолического давления, сердечной деятельности, ректальной температуры, кожно-гальванических реакций, концентрации молочной кислоты в крови, основного обмена до и после медитации. Проводилась также и электроэнцефалографическая запись. В этих исследованиях было выявлено, что в период медитации кожная сопротивляемость заметно возрастает, в некоторых случаях более чем вчетверо, сердцебиение замедляется, потребление кислорода резко надает и удаление углекислого газа снижается, концентрация молочной кислоты в крови резко падает, ЭЭГ-запись показывает заметное усиление альфа ритма. Эти данные демонстрируют, что испытуемые при медитации находились в бодрственном состоянии, но сильно релаксированные. Заслуживающим внимания является опыт одного йога, описанный Рамдассом («Зерно для мельницы»; «Юнайтед пресс» Сайта Крус, США, 1977). Йога Махараджи Джи испытывал на себе влияние наркотика ЛСД, выясняя ряд вопросов, таких, например, как продолжительность его действия, можно ли после его приема пить воду и другие. Как известно, ЛСД - производное лизергиновой кислоты - обладает сильным галлюцинаторным действием. В первый раз Махараджи Джи принял 900 микрограмм. Вскоре после того, как действие ЛСД прекратилось, он попросил дать большую дозу, получив на этот раз 1200 микрограмм. Через 30 минут он выглядел умалишенным, а еще через 30 минут, когда действие ЛСД прошло, сказал: «А нет ли у тебя чего-нибудь покрепче?» Не получив ничего, он, в частности, сказал: «Да, это может быть полезно...». Но в целом, его оценка ЛСД была невысока, «потому что это ложное самадхи и действие его непродолжительно».
2. Учение Заратуштры и западная психология Перейдем к проблеме взаимообогащения философско-психологического аспекта учения Заратуштры и западных учений, легших в основу современной психологии, использующей такие понятия, как «психические пропорции», «амбивалентность», «амбитеидентность», «амбиверзия» и некоторые другие. Спитама Заратуштра (древняя форма имени) был современником Будды и они вели между собой словесные состязания. Мидийские маги-жрецы из Атропатены записали учение 3аратуштры в Авесте. Советский философ и психолог А. О. Маковельский, оставивший глубокий анализ этого произведения древнеазербайджанской культуры («Авеста», Баку, 1960) и историк И. Алиев, проведший разностороннее исследование этого источника («История Мидии», т. 1. Баку, 1960), внесли существенный вклад в дело изучения учения Заратуштры. В дальнейшем, мы будем опираться главным образом на данные Маковельского. Как известно, современные парсы исповедуют зороастризм (из парсов Кападиа в 1913 году выпустил книгу «Учение зороастризма и философия религии парсов», носящую апологетический характер). Из числа выдающихся деятелей Азербайджана XIX века интерес к зороастризму проявляли А. К. Бакиханов, Мирза Шафи Вазех, М. Ф. Ахундов. Обширные данные о зороастризме и Авесте приводятся Б. Г. Гафуровым в произведении «Таджики» (М., 1972). Из числа многочисленных западных Философов особое внимание зороастризму уделяли Гегель и Ницше. Гегель назвал учение Заратуштры «религией субстанции или природы, но уже находящейся в переходе к религии свободы». В зороастризме свет выступает в своей противоположности тьме и добро в противоположности злу. Между ними идет непрерывная борьба, существует непримиримое противоречие и не может быть никакого компромисса. Добро и зло персонифицированы в образах Ормузда и Аримаиа (Агура Мазда и Ангра Маныо). Они символизируют космические силы и этические начала одновременно, борьбу жизни со смертью. Агура Мазда — божество, субъект, действующий и желающий — есть мировая цель. Агура есть свет, истина, благо, знание. Ангра Маныо — тьма, ложь, зло и незнание. Агура требует моральной правдивости, выраженной в доброй воле, доброй мысли, добром слове и добром деле. Каждый человек самым активным образом участвует в этой борьбе. Своими добрыми делами он содействует победе начала добра, каждым своим дурным поступком он увеличивает мощь злого начала. Говоря современным языком, вся психология человека, его деятельность должна быть рассмотрена с позиций бинарных отношений, как дихотомия противоречивых сил. Ссылаясь на Гаука, Г. Мильса и собственные изыска- ния, А. О. Маковельский убедительно доказывает, что учение Гегеля о единстве и борьбе противоположностей сформировалось под влиянием Заратуштры. Это может служить примером, демонстрирующим то, что факт предшествования весьма важных для психологии идей не остается на уровне потенциального антиципирования, а доводится до конечной цели историко-психологического исследования уровня актуального антиципирования. Несомненно также влияние идей Заратуштры на построение философско-психологической локтрины Ф. Ницше, получившей свое развитие в последующем в психологической концепции А. Адлера. Ф. Ницше посвятил учению Заратуштры целый ряд произведений и, в том числе, «Заратустра» (Собр. соч., т. 9. М., 1901). Так же, как и Заратуштра, Ницше подчеркивал активную роль человека в выборе своей позиции в жизни, которая определяется по Ниише стремлением к господству, волей к власти. У Адлера это выступает в форме стремления к самоутверждению.
3. Авиценна и западная психология Научная деятельность Ибн-Сина (Авиценны) начинается на рубеже XI века. Это был; великий ученый-энциклопедист Востока. Его «Канун фи-ал-тибб» (Канон врачебной науки) переводился около 30 раз на латинский и другие языки Европы и с XI — XVII вв. издавался множество раз. Ибн-Сина находился под определенным влиянием античных представлений, используя которые он создал стройную систему, охватывающую естествознание и медицину, психологию и патопсихологию. Он подчеркивал большое значение строения человека (его конституцию), которое признавал типичным и вместе с тем индивидуальным. Ибн-Сина описал раскрытие мотива реакции при запретной страстной любви с помощью следующего метода (Канон врачебной науки, кн. III, т. 1, § XI. Ташкент, 1958). Систематически предъявляя словесные стимулы, он производил непрерывный контроль за пульсом. Изменения ритма пульса служили ему ориентиром, по которому он определял объект страсти своего пациента. Ибн-Сина пишет: «И удивились мы этому, и сделали вывод, что естество послушно внушениям души». Историк медицины П. Д. Петров в послесловии к вышеназванной книге утверждает: «Ассоциативный эксперимент, творцом которого считается психиатр К. Юнг (1907 г.), является не больше как воспроизведением эксперимента Ибн-Сины, утверждавшего взаимную связь физиологического и психологического». Имея в виду распространенность в Европе произведений Ибн-Сины, можно утверждать, что и этот случай может служить примером «актуального антиципирования».
4. Зен-буддизм и западная психология Зен-буддизм (китайское «чань», японское «дзени», общепринятое европейское «зен») основан Бадхикармой, индийским монахом, прибывшим в Китай в 520 году до н. э. В XII веке «зен» достиг в Китае расцвета и стал господствующей формой буддизма. Еще позднее, в XIII и XIV веках, зен проник в Японию, где пышно расцвел и расширил свою основу под сильным влиянием местных, региональных особенностей культуры. Зен разработал и пользовался рядом методов. Это мондо (диалоги) и коаны (вопросы и ответы), имеющие двойной смысл. С одной стороны, они разбивают рассудочную уверенность в привычных различиях и связях между предметами. Коаны напоминают древнегреческие апории. Подобно апориям, они не могут быть разрешены в рамках той формы мышления, пользуясь которой они были сформулированы. Апории Зенона Элейского оказываются разрешимыми лишь при переходе от формально-логического к диалектическому мышлению. Коаны не дают возможность рассудочного решения проблем жизни. Для этого коаны требуют перехода на поэтически-ассоциативное мышление. С другой стороны, коаны разбивают и «антимир потустороннего». Зен вносит в медитацию улыбку, которая спасает от «напряжения в сосредоточенности», характеризующего действия йога. Улыбка приобретает ритуальную форму. Нам однажды довелось оказать первую помощь манчьжурцу, у которого пила сняла с ладони огромный лоскут мягких тканей. В период всей весьма болезненной манипуляции привычная улыбка не сходила с его лица. Описывая этот случай, мы желаем показать, что в культуре зен есть и такое, что никак не может быть «транедуцировано» на Запад. Западная культура, как это умело показал Ницше, столь неглубока и неемка, что в ней такие учения, как зен, теряют свою потенциальную энергию распространения и антиципирующие возможности остаются нереализованными. Таким образом, кроме актуального и потенциального антиципирования становится необходимым предусмотреть также и исключенное воздействие при наличии антиципирующего социально-психологического факта или индивидуально-поведенческого акта. Влияние в этих случаях исключается главным образом в силу особенностей реципиента. Другим примером, подтверждающим это, может служить следующее. Значимой традицией зен является чайная церемония. Возникла ома в зен-монастырях в Китае. В Японии эта традиция нашла свою вторую родину и мыслилась как своего рода камерная, домашняя месса, как воплощение духа «ваби» (нагой простоты), Этот дух создает ситуацию, в которой хозяин и гости должны быть абсолютно искренни друг с другом. Чанная церемония исчезла в Китае благодаря давлению конфуцианства. В Японии же она, подойдя как ключ к замку, стала составным элементом ее культуры, традицией. На своем пути «Восток-Занад» церемония лишилась психологичекого содержания и утилитаризовалась. И ныне в Узбекистане чай пьют из «пьяла», в Азербайджане — из грушевидного стакана «армуды», па Западе — из больших стаканов или чашек. Таким образом, потенциальная энергия оказалась утраченной и исчезла антиципирующая возможность. Согласно И. Акашиге («Вклад психологин зен». Материалы XX Международного конгресса психологов. Токио, 1979), зен имеет два облика, которые должны изучаться параллельно. Первый путь - путь «момбо» является учением о подлинной мудрости, основывающееся па доктринах буддизма: 1) нечто существует лишь условно, оно не субстанционально и не обнаруживается какими-либо феноменами; 2) нечто постоянно меняется, оно неустойчиво; 3) нечто — суть, страдание. Зен-будднзм утверждает, что все человеческие страдания начинаются тогда, когда несубстанциональное принимается за субстанциональное, неустойчивое за постоянное. В просветленном мире дуалистический антагонизм добра и зла, истины и лжи исчезает и обычная жизнь сама собой становится просветленной, а обычный разум становится разумом Будды. Высшей ценностью признается переживание своего единства с миром. Согласно этому. Будда в самом человеке и искать его не надо. «Что такое «Будда?» — «Кусок глины». Второй путь выражается в Зазеп (зен — практика): 1) «если Вы хотите достичь правильного понимания зен, не позволяйте другим обманывать себя. Если Вы встречаете какое-либо препятствие, внутреннее или внешнее, разбейте его без пощады...»; 2) нигилистическое отношение к традиционным формам религиозной практики; 3) подозрительное, часто нигилистическое отношение к эрудиции. Так обстоит дело и с излишней ученостью: «Можете иногда читать книги, но вовремя откладывайте их в сторону.»; 4) поиски «пысшего мира» в обыденной жизшг, обстановке, труде и так далее. Большинство религиозных и философских предпосылок метафизических построений признается чем-то совершенно отброшенным классиками зен, несущественным для этого учения; остальные модернизируются в духе прагматизма У. Джеймса и учения о бессознательном К. Г. Юнга, который, со своей стороны, признал зен формой психосинтеза воссоединения «Я» со своей подсознательной основой ( актуальное антиципирование). Зен выработал рафинированную культуру философского и эстетического намека, ставшего основой его языка. Переходя к вопросу об историческом и современном распространении идей зен, хочется обратить внимание, в частности, на вопрос об их проникновении в Азербайджан, что совершенно не исследовано, хотя, на наш взгляд, на возможность их проникновения указывает целый ряд фактов. Наряду с историческими данными эти факты могут быть собраны при детальном анализе фольклора, лексики языка, традиций, а также из произведений искусства (в особенности литературы, в которых отражены позиции и взгляды их создателей. Как известно, в раннем средневековье торговый путь связывающий Дальний Восток с Византией и проходящий через город Шемаха в Азербайджане, имел не только чисто торговое, по и большое культурное значение. Можно предполагать именно этим путем проникли и зен-буддийские идеи. Арабское слово «зыидпг» означает «еретик», «безбожник». Как в семантике, так и в фонологии этого слова можно усмотреть связь со словами «зен», «дзен». В исламской Шемахе слово «зен» употреблялось как ругательство. В шемахинском и некоторых других районах республики и ныне слово «зеидиг» употребляют тоже как ругательство. Заслуживает, на наш взгляд, внимания также и тот факт, что одной из характерных особенностей местных жителей Шемахи является пристрастие их к использованию в общении намеков, едва заметных мимических знаков (химджим), Определенное созвучие идеям зен мы усматриваем также в философско – психологической концепции азербайджанского поэта - мыслителья ХЫВ века И.Насими, уроженца опять же Шемахи, умерщвленного исламскими теологами по обвинению в ереси в городе Алепло. При общепринятом подходе (см. Напр., М. Гулузаде. «История азербайджанской литературы» Баку, 1960) подчеркивается влияние на Насими таких исламских течений, как суфизм и хуруфизм. Однако нам думается, что в одном из основных тезисов философии Насими «ан аллах» («я есть бог») проглядывается аналогия с положением зеи «бог во мне». Перечисленные факты являются фактами потенциального антиципирования, которое тщательные и разносторонние исследования могут поднять до уровня актуального антиципирования. В послевоенное время идеи зен распространились на Западе и, особенно, в США, где получили широкую поддержку в кругах битников. Битниками 50-х годов называли в США юношей, отвергающих нормы американской жизни и предпочитающих духовные и интеллектуальные ценности. А. Уотс так определяет битнический зен: «В нем нет никаких усилий, никакой дисциплины, никакого искусственного стремления достичь сатори» (сатори в зен заменяют нирвану). Распространение зен, среди битников, по-видимому, объясняется тем, что это учение гарантирует им нигилистическое отношение к любым авторитетам, социальным институтам, к эрудиции, и вместе с тем, дает право на мимолетную любовь и ничем не ограниченное конкубаторство. Ограниченный анализ некоторых психологических воззрений, развиваемых в рамках того или иного философско-религиозного (исключая Ибн-Сину) учения, предпринятый нами, показывает, что на значительном историческом протяжении происходило взаимовлияние психологических исканий различных культур, приводящее нередко к весьма плодотворным результатам. Можно констатировать, что подобные взаимовлияния всегда носили позитивный характер и в современном мире становятся обширными. |
 |
Группа для детейОбъявляется набор в психокоррекционную группу для детей подросткового возраста (13-16 лет). Количество участников - 12 человек. Занятия начнутся при комплектации группы, и будут проходить один раз в неделю с продолжительностью около 5 часов.Тренинг личностного ростаОбъявляется набор в группы личностного роста. Одна группа – для молодежи (возраст от 18 до 30 лет), другая группа – для людей зрелого возраста (от 30 до 50). Максимальное количество участников в каждой группе – 12 человек.Для записи вам необходимо послать нам e-mail, указав имя, возраст и образование.Полный психологический портрет личности— интеллектуальный потенциал,
|
© Света Меджидова, 2007-2013 e-mail: psy6957@mail.ru телефон: (+994 12)538 88 95 , (+994 12) 510 85 24, (+994 12) 493-68-41, (+994 50) 442 17 08
|